Узнав моих врагов, я похолодел от ужаса...
«Талант как деньги, если есть, то есть, если нет, то нет».
Старая еврейская мудрость.
На войне как на войне - всякое случается. Но сегодня, узнав некоторые подробности о творческих способностях и талантах моих врагов, я похолодел от ужаса. Как известно, ранг наших врагов сильно отражает и наш статус. Ранее, сталкиваясь с косноязычием, безграмотностью и крайне низким операционным вербальным уровнем председателя лжекомиссии РАН академика Э. Круглякова я, привыкший к интроспекции, давно отметил двойственность моего состояния - с одной стороны от никчемности моего врага я испытываю злорадное удовлетворение, а с другой, чувствую скрытую боль. Размышляя однажды о природе этой боли, я вдруг осознал подлинный смысл недоступного мне ранее выражения: «Гордись врагом своим, и насладись успехом его». Да, это было именно так, подсознательно я искренне желал, что бы мой недруг был умным, сильным, наделенным способностью размышлять об искусстве....
Вот почему сегодня, ознакомившись с поэтическими «успехами» академика РАН Захарова, я пришел в неописуемый ужас... У большинства из нас академическое звание ассоциируется с высочайшим интеллектом, а интеллект, как известно, явление многоуровневое, предполагающее всестороннее и гармоничное развитие его носителя. Академики тоже об этом знают, и многие стараются соответствовать существующим общественным экспектациям. Однако на пути следования в мир искусства их ждут розы с настоящими шипами. Дело в том, что в процессе ежедневной профессиональной деятельности, предполагающей постижение окружающего нас мира с помощью разума, вторая сигнальная система приобретает доминантное значение и с искусством у академиков не очень-то и ладится.
И все же.... Директор Объединённого института ядерных исследований (Дубна) академик А.Н. Сисакян, с которым у меня были очень теплые и взаимно уважительные отношения, писал стихи, журналисты величали его «ядерным поэтом». Это были на редкость добротные стихи, и все же это были именно стихи - но не поэзия. В своей жизни я знал редчайшего, разносторонне одаренного человека, которого я безмерно любил. Бывший военный, командир боевого корабля, доктор технических наук, профессор Ленинградского университета, заслуженный деятель науки, внимание!... член союза художников, и еще раз внимание! - член союза писателей, обладатель престижной премии имени Карамзина, Р.А. Нелепин, человек высочайшей чести и нравственности. Он прожил прекрасную и трагичную жизнь - его сын, тоже командир боевого корабля, в период военных действий в Персидском заливе, в результате прямого попадания ракеты в корабль был изувечен. Они жили втроем в крошечной квартире и ушли из жизни практически одновременно. Р.А. Нелепин издал несколько сборников стихов, среди которых большая биографическая поэма (посвящена описанию моей глупой жизни). Это добротно рифмованные произведения, но и они не имеет отношения к настоящей поэзии.
Сэй Сенагон утверждала, что самое отвратительное из того, что ей известно, это внутренность кошачьего уха. Сенагон отражает женский взгляд на философию отвратительного, мне же известны две непререкаемо отвратительные вещи - надежда в глазах старика и скверные стихи.
Поэзия.
Бичом приучен к славе и злословью
поэзии ты жизнь свою отдай,
с ее лазурною дрейфующею кровью,
и веками взлетающими в рай.... и веками взлетающими в рай....
Настоящее поэтическое произведение сродни симфонии. Для многих написание симфонии кажется затруднительным лишь только потому, что они не владеют операционным материалом, т.е. нотной грамотой, иначе бы... Что касается поэзии, то ее кажущаяся доступность, обусловленная избыточным количеством вербального материала, глубоко ошибочна. Более того, я считаю, что написать настоящее стихотворение еще сложнее, чем написать симфонию, поскольку, кроме основных требований к поэтическому произведению, таких как метр, рифмы, аллитерации и пр., в данном случае появляется еще один чрезвычайно важный фактор - смысловое содержание. Аллитерация... Мастера поэзии иногда использовали этот прием так тонко, что услышать и оценить его может только искушенное ухо, некоторые же наоборот, употребляли аллитерацию открыто, как будто хвастаясь утонченным чувством границ дозволенного. Ну кто посмеет, например, упрекнуть Мандельштама за эту его чудесную выходку?
Скудный луч холодной мерою
Сеет свет в сыром лесу.
Я печаль, как птицу серую,
В сердце медленно несу.
Уверен, что поэт Захаров с силу рассеянности, так сказать, сосредоточенности на главном, о таком понятии, как аллитерация и вовсе не слыхал, но стихи пишет... почти, как в известной хоку:
Вот, дочь моя,
Петь не умеет -
А дети родятся...
Хоку..... пример веками отточенного высочайшего искусства информационного воздействия, которое достигается недосказанностью, подтекстом, паузой позволяющей слушателю осуществить проекцию собственного состояния... паузой, которая в произведениях Баха имеет порой большее семантическое значение, чем предыдущий звукоряд... Припоминаю случай из моей ранней юности. Несмотря на свой возраст, я хорошо знал живопись и меня принимали известные в стране коллекционеры. В тот день я посетил коллекционера, обладателя уникальной коллекции живописи. Это был очень опытный пожилой человек, но между нами просматривались, пока еще осторожные, приметы взаимной симпатии. Осматривая коллекцию, я остановился перед небольших размеров картиной работы неизвестного мне художника. На картине был изображен глиняный кувшин и это была невероятная удача мастера, это был шедевр... Я долго не отходил от картины и, всматриваясь в изображение материального объекта лишенного всякой связи с окружающим миром, усилиями художника лишенного и названия и назначения, в моем сознании один за другим всплывали дзенские коаны..... слышались ответы учителей.... сатори... эффект психической открытости, соприкосновение с сущностью... Опытный коллекционер оценил мою реакцию, и картину мне пришлось купить очень дорого.
Спустя некоторое время этот коллекционер стал настойчиво звонить мне, приглашая ознакомиться с его новыми приобретениями. Когда же, наконец, я посетил его, то с удивлением увидел на стенах множество картин, на которых в той или иной форме, непременно присутствовало изображение различных кувшинов и ваз.... Одна из картин привлекла мое внимание - в вазе работы сербских мастеров стоял букет еще не распустившихся бутонов, один из которых, так и возвышался над другими... кажется это были китайские гиацинты...
Луна или утренний снег...
Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.
Вот так и кончаю жизнь.
Басе.
Таким образом, я считаю, что одним из важнейших показателей уровня творческого произведения является степень его структурированности. Фотография - это пример абсолютной структурированности материала, взаимно однозначное соответствие точек двух множеств - здесь невозможно соавторство, сопереживание, за нас все уже сказано. Гиперреализм в искусстве - еще один пример бессмысленных усилий, результатом которых является полное подобие объекта и его копии, метрический инвариант в искусстве... На противоположной стороне находится выраженное максимальной энтропией беспредметное искусство.
Посередине - пропорции, в которых количество неупорядоченности, энтропии, соответствует их меньшей части, а количество информации соответствует большей части в тех соотношениях, которые отображают гармонию и структурное единство окружающего нас мира, и проявление которых мы обнаруживаем в законах формообразования объектов живой природы, ритмах человеческого мозга и сердечно-сосудистой системы, строении крови и в анатомии глаза... Это пропорции воспетые Леонардо да Винчи как Sectio divina, воздействие которых на наше психофизические процессы обеспечивает нам восприятие гармонии и красоты.... Той самой красоты, о которой Лао Дзы говорил, как о «совершенстве, что всегда похоже на несовершенство...». Но сегодня красота в дефиците - она разобрана более талантливыми. И возбужденный противоречивостью мира и его прелестной дисгармонией пытливый ум академика В. Захарова так и стремится сорвать с неё обманчивую оболочку, остановить её, так сказать, вседозволенность.... Но как посвятить себя сполна этому наиважнейшему делу, когда вокруг так и шныряют шарлатаны.... Оказывается, можно с помощью «поэзии». И вот здесь неподвластные физиологические процессы и академическая фантазия могут выкинуть все что угодно, например, сочинить это:
Но вот Господь построил тесный Рай.
И узкие поставил Он врата,
Чтобы смутилась злобных суета.
О том Он далеко раздвинул сад,
Так далеко, что не достанет взгляд.
И меньше стали смертные враги,
Чем колкие корпускулы пурги.
Но та пурга, желанью вопреки,
Звенит над сединой моей щеки,
И голос слышен мне из дальних сфер:
«Ты кто? Ты комиссар иль офицер?»
Читаю....потрясенный, не нахожу определения - как назвать все это, может подойдет «вульгарная наивность»? Пожалуй, нет, не подходит, «наивность» - слишком хорошее слово. А может быть это и есть пошлость? Да, пожалуй пошлость..... именно пошлость.... как же иначе... Однако, прислушиваясь к хорошо натренированному уху, понимаю, что и этот термин не подходит, он плохо совместим с «академическим величием....». Ибо именно так охарактеризовал свое состояние академик Е. Александров, размышляя в переписке со своим другом о превратностях борьбы со мной, Петриком:
«Пожалуй, ты прав. Он жулик опытный, хитрый и изощрённый. Он втянет нас в бесконечную и бесплодную дискуссию. Как ты думаешь - мне кажется, что не надо втравливаться в перепалку с эти козлом. Могу я ведь с высоты своего академического величия его просто игнорировать? Как ты думаешь?».
Как видим, на несоизмеримой высоте «академического величия» мораль не является обязательным приложением к академической физиологии.
Но вернёмся к поэзии. Зачем она? Не побег ли это, не последнее ли прибежище рассудка перед лицом чудовищной реальности, которую Акутагава мыслил адом, еще большим, чем сам ад? И все же....
Наша жизнь - росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь - и все же...
Исса.
Скольжу по кромке сиюминутного среза моего сознания....
Да, наша жизнь лишь капелька росы... и как бы не изучали, не регистрировали жизнь - этот текущий общий процесс, те, кто этим любит заниматься, как бы ни хотелось им измерить течение этой могучей, неоглядной реки, ощутить вполне и выразить в единстве и непротиворечивости формул, этих современных заклинаний технологической цивилизации, ее полноту, ее восхитительную полноту, соединившую в себе единичное и общее одного человека, его существование, плутающее в безначальной тьме, в физически давящем ничто, томясь страхом и ужасом - ежедневными, ежесекундными, и закон отражающий мироздание;
и одновременно: это единичное, эта маленькая, исчезающая жизнь, постоянно чувствующая, как смердит ее плоть, уже четвертый день как смердит, оказывается шире категории, в которую входит по творению и куда ее поместил анализирующий ум, так она превосходит общее, вмещая большее в себя, в столь ничтожную, тленную, открывая бесконечность пространств, в которых пылает огонь, светит свет, ожидает воскресение из тлена восстающая плоть, чтобы наполниться духом, который объемлет все сущее и даже не рожденное;
так, внутри бесконечности малого происходит неподвластное разуму обычное: высший смысл - смысл хода жизни, ее парадигма открывается в немощной плоти, в губительных страстях, в душе и уме, которые все вместе, вкупе - и слабая плоть, глядящая в могилу, и ум, толкающий плоть на эшафот гордыни, и страсти, сладостные, огненные страсти, за которые отдают бессмертное блаженство, - доказывают неизбежность духовной победы, преображения, утверждают, рождаясь, умирая и возрождаясь после четырех дней погибели для всех, в малом - существование космических масштабов внутренней жизни, превосходящей вселенную, вмещая в себя и все знание - от первооснов мира до соединения вместе, в нерасторжимое целое жизни и смерти, и был бы понятен Замысел, если бы открылась тайна бытия после смерти, но она недоступна никому здесь;
итак, все может быть выраженным, обо все можно рассказать, все можно описать словом, красками, нотами, математическими формулами, а это значит, понять состав вещей, их хрупкую выделенность из хаоса, эстетическую форму, которую приняла стихия бесконечной, непознаваемой материи, но в этом познанной, ставшей бесконечной внутри себя, перенеся хаос в свой внутренний порядок, и тут же организовавшись в бесконечность взаимной сцепки форм, создающих начало и конец, но может ли быть начало, может ли быть конец, способен ли ум увидеть и выразить причину и следствие, осознать хаос, сформулировать порядок - не в смерти, но в живой жизни и вместе с тем, сущность не может быть выражена - ни словом, ни краской, ни математическим уравнением, ни помышлением даже, ибо нельзя помыслить о всегда неизвестном, нечувственном, вне разума и опыта, а только данным, но это данное дано и дается в каждое мгновение существования человека, животного, травы, камня у дороги, и живому, бьющемуся сердцу дано много, очень много, так обильно даровано, что не может оно справиться, что в муку ему, живому сердцу, этот неподъемный, тяжкий дар жизни, ее красоты и смысла, открывающихся с силой внезапного озарения - как молния мысль врывается в глубины сознания, пронизывает их с радостной болью истина, ставя человека в ряд высших существ, уже не человеческого свойства, но мучимых такой болью о своем несовершенстве, испытывающих страдания страстей столь сильных, что отбрасывают человека в разряд низший - животный, вот и существует он, вмещая два начала, ища гармонию между ними, надеясь обрести ее в знании и слабым разумом, и неверным, изменчивым чувством, и колеблющейся верой, склонной к перемене богов, что столь свойственно его низкой натуре;
но неясное, чудное желание сердца, - поистине сердце движет человеком! - заставляет хотеть выражения ясного и простого, однозначного, понятного, выражения той самой чарующей полноты жизни, которая есть любовь, распределенная во всех формах, выделившихся из хаоса, но можно это выразить только неким чуждым уму приближением к тайне - так чувствуются очертания, тонкие границы прилегания к неведомой и неуловимой далекой земле, которую не дано познать здесь, ни житейскими традиционными способами, ни с помощью изощренных инструментальных научных методов, в которых оказывается больше самого наблюдателя, чем объективности, и разнообразных интеллектуальных спекуляций, неизменно приходя к одному и тому же результату, подтверждая его собственными рождениями и смертями - венцом всех, любых изысканий и опытов: ничего не меняется в мире с момента его сотворения, ничего не является в нем новым - сценарий однажды был утвержден, грандиозный спектакль поставлен с размахом и виртуозностью, и играется вечно...
Эпилог
Однажды Свет спросил у Небытия,
- Скажи, а ты можешь быть?
И не дождавшись ответа, вздохнул:
- Я же так не могу, я либо есть, либо нет....